В.В. Бакакин
О МОЕМ УНИВЕРСИТЕТЕ - ПОЛВЕКА СПУСТЯ

Юбилей Московского государственного университета в 2005 году вдруг напомнил мне годы, связанные с МГУ, и то, что наш выпуск - 1955 года - назывался тогда юбилейным. Сохранившийся в семейном архиве скромный пригласительный билет на пленарное заседание юбилейной научной сессии - одно из документальных свидетельств того времени. Он достался мне как именному стипендиату.

Сохранилась и красочно оформленная программа юбилейного концерта в Большом театре Союза ССР. В ней наряду с титулованными артистами и дирижерами - О.Лепешинской, В.Борисенко, А.Мелик-Пашаевым, К.Кондрашиным и другие - есть и "начинающие". Например: "исполняет студент Московской консерватории И.Ойстрах"; или - еще проще - "исполняет С.Рихтер".

Учиться в Москву я приехал из Ярославля в 1950 году. Тогда с получением высшего образования не было проблем, в вузы поступали практически все желающие, окончившие среднюю школу. Это девятнадцатилетний М.В.Ломоносов, сын помора-рыбопромышленника, для учебы в Московской Славяно-греко-латинской академии был вынужден выдать себя за сына дворянина. Очевидно, памятуя о том, он и хлопотал впоследствии о создании Московского университета как учреждения европейского типа, доступного всем слоям населения. Я, "из простонародья", в десять лет оставшийся без отца и матери, закончил десятилетку благодаря помощи добрых людей и советской власти, воспринимал возможность получить диплом МГУ как естественную данность. Золотая медаль и первый разряд по шахматам снимали конкурсные заботы. Признаться, четкой профессиональной ориентации у меня не было. Догадываюсь, что геологический факультет был выбран под впечатлением от когда-то прочитанной романтической "Занимательной геохимии" А.Е.Ферсмана.

Как у каждого студента, впечатления от первых лет учебы незабываемы. Меня, провинциала, поразило прежде всего разнообразие национального состава. Оказалось, существовала, кажется, пятнадцатипроцентная квота для внеконкурсного зачисления представителей малых национальностей. На нашем курсе были представлены почти все республики. В моей 12-местной комнате общежития (знаменитая Стромынка-32) русские дружно соседствовали с азербайджанцем, армянином, дагестанцем и корейцем. (Над последним мы любили подтрунивать - он, имевший боевую медаль за пленение американского солдата, боялся умываться ледяной водой из-под крана и подогревал ее в чайнике.) Было на курсе и несколько "старичков", отслуживших в армии и флоте.

Другая характерная особенность - резкая смена образа жизни, ее интенсификация. Учебная загруженность воспринималась как норма. Поначалу преобладали общеобразовательные предметы. Были и как бы "лишние". Например, в первую же сессию все сдавали экзамены по ботанике и зоологии, запомнившейся только практикумом препарирования раков, рыб, лягушек и пр. Кажется, мы были последними на геолфаке, кому - в угоду "университетскому образованию" - читались эти курсы.

Срабатывали и улавливающие первокурсников рекламные объявления при спортклубе и клубе МГУ. Лично я записался в гимнастическую секцию (получив третий разряд, бросил), зачем-то, обладая нулевым музыкальным слухом, начал учиться играть на балалайке в оркестре народных инструментов (весной "выступал" на концерте), в меру серьезно повышал квалификацию на занятиях у легендарного шахматного мастера и тренера П.А.Романовского. Шахматы не оставляли меня все годы учебы: помимо заразительного "блицевания" регулярно играл в составе как факультетской команды, где на мне лежало капитанство, так (реже) и университетской. Увлечение физкультурой было повальным, кроме секций массовых видов спорта были популярны и такие, как парашютная, конно-спортивная и др.

Общежитие на Стромынке и учебные здания МГУ на Моховой разделяли три трамвайные остановки и шесть перегонов метро от Сокольников до Охотного ряда. Трамваи по утрам всегда брались с боем, и оплачивать проезд мы, естественно, "не успевали". Но уж в метро полтинник вынь да положи, и удачей считалось дважды использовать билет с плохо оторванным "контролем". (Почему-то запомнился случай, когда женщина вышла на Красносельской, проехав одну остановку, и я искренне удивился: на троллейбусе она сэкономила бы тридцать копеек.) Из последних строк понятно, что мне, как и многим иногородним студентам, жить приходилось на одну стипендию - 280 рублей. И в общем-то ее хватало, помнится хронический недосып и дефицит времени, но не еды. Обычно утром и вечером - чай "по-стромынски", то есть без заварки, с половиной большого батона за 26 копеек (а в марте каждого года цены на хлеб снижались!), иногда полпачки пельменей. Батон покупался, как правило, в булочной недалеко от МГУ, которая закрывалась в 23-00. И это было контрольное время возвращения в общежитие: опоздал - ляжешь спать голодным. А днем - обед примерно за 4 рубля в университетской столовой, в подвальном этаже красивого главного здания. Она и по тем временам считалась тесной. О самообслуживании и понятия не было, выбитые в кассе чеки собирали и потом разносили еду официантки. За стульями каждого из обедающих стояли ожидающие. Оплаченные порции хлеба редко сохранялись до появления даже первого блюда - намазанные горчицей они были так вкусны! Студенты набора 1953 года этого уже не застали. Они сразу попали в новое здание МГУ на Ленинских горах, где были райские условия не только учебы и жилья, но и питания. В двух просторнейших студенческих столовых самообслуживания на столах стояли тарелки с белым хлебом, кувшины с витаминными напитками и салаты из свежей или квашеной капусты. И все это бесплатно! Правда, и года не прошло, как "халява" кончилась.

C четвертого курса начиналась специализация на кафедре кристаллографии и кристаллохимии, просторно размещенной теперь на четвертом этаже высотного здания на Ленинских горах. Ею заведовал профессор Георгий Борисович Бокий. Лишь со временем я оценил масштабы его организаторского таланта. Чего стоила только гигантская коллекция эффектных моделей кристаллических структур, для изготовления которых заранее были созданы специальное конструкторское бюро и мастерская. (Все копии чертежей позже Г.Б.Бокий перевез в Новосибирск, и заложенные им основы моделирования сейчас сохранены и усовершенствованы в микромастерской Института неорганической химии СО РАН, по-видимому, единственной, уцелевшей в нынешней России.) Помимо Г.Б.Бокия, читавшего курс кристаллохимии, прекрасно вели практикумы Ю.Г.Загальская и Е.А.Победимская. "Рентгеноструктурный анализ" и "строение вещества" преподавали будущие члены-корреспонденты М.А.Порай-Кошиц и Ю.Т.Стручков. И конечно же, изюминкой были спецкурсы академика Николая Васильевича Белова, лидера советской структурной минералогии и кристаллографии. Он-то и был последовательно научным руководителем моих курсовой, дипломной и аспирантской работ. Курсовая 1954 года "Рациональная методика подсчета различных плотнейших упаковок", выполненная из-за смены темы за месяц-полтора, стала моей первой научной публикацией.

Окончание моей аспирантуры совпадало с активизацией работы Г.Б.Бокия, уже члена-корреспондента, во вновь образованном Сибирском отделении АН. Он создавал возглавляемый им теоретический отдел в Институте неорганической химии и был вместе с директором членом-корреспондентом А.В.Николаевым - фактическим соорганизатором Института неорганической химии (ИНХ). К нему-то я и обратился. К нашему взаимному удовольствию я был тут же зачислен в штат на должность младшего научного сотрудника с окладом 1350 рублей. После аспирантских 780 рублей это было "не слабо", тем более что на первых порах новых обязанностей почти не было и год-два - до постройки новосибирской квартиры - следовало жить в московской.

Из МГУ с кафедры кристаллографии вместе со мной в ИНХ попали С.С.Бацанов и В.Б.Кравченко - бокиевские аспиранты и Л.П.Соловьева - беловская аспирантка. В костяк лаборатории кристаллохимии вошли также несколько закончивших беловскую аспирантуру выпускников-физиков Горьковского университета. Наше отношение к переезду в Сибирь отражено, например, в рифмованных строчках одного из юбилейных посланий.

Г.Б.Бокий неожиданно быстро - в 1963 году - уехал из Новосибирска в подмосковное Фрязино (кафедра в МГУ уже отошла к Н.В.Белову). Он был первым, кто "увез" выделенное под Сибирское отделение членкорское звание. Это привело к конфликту с М.А.Лаврентьевым, и его последствия Г.Б.Бокий ощущал многие годы. Он увез и часть сотрудников, но отдел сохранился. Сейчас, 40 лет спустя, в штате лаборатории кристаллохимии по-прежнему более 20 человек, и треть из них - выпускники Новосибирского университета, где основы структурно-химического образования заложены тем же Г.Б.Бокием. Став завлабом, был приятно удивлен трехкратной разницей в окладах по сравнению с младшим научным сотрудником. В семье числилось уже четверо детей (даже полагалась какая-то налоговая скидка), но научные работники с подобной зарплатой в те времена не имели социальных проблем с воспитанием детей, жильем, лечением, отдыхом и т. п.

Н.В.Белов и Г.Б.Бокий неоднократно приезжали в ИНХ, сотрудничество с ними продолжалось до конца их жизни. С кристаллографами-кристаллохимиками МГУ и сейчас поддерживаются научные контакты и дружеские связи.

Работа в Сибирском отделении складывалась, я думаю, достаточно типично для молодых специалистов того периода и в анкетном плане может быть уложена в две строки: младший научный сотрудник, защита диссертации, заведующий лабораторией, руководство аспирантами, преподавание-совместительство в НГУ, ведущий научный сотрудник. Для некоторой документальности осмелюсь добавить два абзаца из юбилейной публикации в "Журнале структурной химии".

"Получившая мировую известность фундаментальная монография "Очерки по теоретической минералогии" (Н.В.Белов, А.А.Годовиков, В.В.Бакакин. Москва: Наука, 1982), кристаллоструктурная часть которой написана В.В.Бакакиным, заложила принципы научно обоснованной систематики минералов, установила информационно-насыщенный стандарт описания кристаллических структур, подвела итог выполненным мировым сообществом исследованиям минералов. На обширном фактическом материале здесь воплощены идеи и практические наработки, составившие оригинальный, легко узнаваемый стиль автора, развившего богатые традиции отечественной науки о кристаллах.

Сегодня В.В.Бакакин - наследник "отцов-основателей" академика Н.В.Белова и члена-корреспондента Г.Б.Бокия - фактический глава кристаллоструктурной минералогии, поднявший ее на уровень современных возможностей. Работая в неформальных коллективах, следуя принципу docendo discimus (уча - учусь), он соединяет однобоко прогрессирующее "компьютерное мышление" молодых партнеров со сложными реалиями атомных структур".

Последние десять лет мои основные научные интересы связаны с исследованием природных и модифицированных цеолитов - микропористых каркасных алюмосиликатов с важными специфическими свойствами. Полагаю, что экспериментальные и методологические результаты (получены вместе с Ю.В.Сереткиным, Институт минералогии и петрографии СО РАН) позволяют создать новую кристаллохимию цеолитов - структурно-генетическую.

К увлечениям, не связанным с работой, в прошлом относились шахматы и зимняя рыбалка. Перманентно - "рифмотворчество" по разным поводам. Начавшееся в МГУ, на втором курсе (наивная песня о крымской практике, кажется, жива до сих пор), оно перешло на институтскую самодеятельность и дружеские поздравления. Несколько лет занимаюсь "стихохимией" - поиском и систематизацией химических элементов в поэзии. Сейчас эта оригинальная коллекция содержит уже 69 элементов, по некоторым написаны очерки.

Отмечу "эмгэушный" акцент и в шахматах. Играя за команду ИНХ с января 1961 года, я встретил в Академгородке многих шахматистов, знакомых по факультетским командам первенства МГУ. Это, к примеру, геологи В.Киркинский и Г.Аношин - первый в истории МГУ мастер спорта по шахматам; математик Ю.Чернышев - с ним я начинал играть еще в первенстве Стромынки; физики: Ю.Березин - в 2002 году сказавший, что помнит меня за доской в геологическом "мундире"; В.Зелевинский - тоже мастер спорта; Р.Сагдеев - будущий академик, в 1950-х приходилось вместе выступать за вторую сборную МГУ. Несколько слов по поводу "фамильной кроны", упомянутой в эпиграфе. Завязывалась она как раз в МГУ, в том самом "юбилейном" 1955 году. С будущей женой - красавицей Машей Юровой - мы вместе оказались в комсомольском бюро группы аспирантов и сотрудников геолфака, и в 2006 году отпраздновали золотую свадьбу. В новосибирском Академгородке к двум детям-москвичам прибавились еще двое - "новые сибиряки". В 1971 году случилась трагедия - попал под оползень на крутом обском берегу и погиб сын-шестиклассник, надежда и гордость семьи и школы. (С тех пор ежегодно в дни весенних каникул проводится ставший традиционным детский шахматный турнир памяти Володи Бакакина, собирающий более ста участников.)

		Бакакин В.В. О моем университете - полвека спустя // Выпускники МГУ в Новосибирском научном центре СО РАН. 1957-2007. - Новосибирск: Гео, 2007. - С.17-22.

ОГЛАВЛЕНИЕ