Сложилось так, что с 1962 года в течение девяти лет территориально я работал в лаборатории В.А.Коптюга, и мы общались практически ежедневно. Это было время триумфального наступления физических методов на химическую «целину». В 1964 году Н.Н.Ворожцов поручил нам с Валентином Афанасьевичем провести «ликбез» с химиками Института по использованию метода спектроскопии ЯМР. Мы прочли «краткий курс» по теории и практике ЯМР. Своего спектрометра ЯМР в НИОХ не было, тогда Н.Н.Ворожцов по настоянию В.А.Коптюга договорился с В.В.Воеводским (ИХКиГ), и тот предоставил нам в пользование первый за Уралом спектрометр ЯМР на 40 МГц. Каждую среду я, собрав кучу образцов, проводил на нем измерения, а затем, до субботы, вместе с авторами синтезированных соединений расшифровывал спектры. Работа шла бойко и весело, но Валентину Афанасьевичу этого было мало, и он увлекся масс-спектрометрией...

Помню, в 1966 году мы с ним ездили в красноярский Институт физики договариваться поработать на появившемся там спектрометре ЯМР на 100 МГц. При встречах с красно-ярцами он представлялся как заведующий лабораторией. А вечером в гостинице грустно сказал мне: «Надоело мне заведовать лабораторией, Саша. У меня есть мечта - быть просто старшим научным сотрудником и заниматься только наукой». Убежден - он был искренен тогда. За 35 лет нашего знакомства я ни разу не видел на его лице удовольствия от власти. Классический начальник делает все так, чтобы было удобно ему самому. Коптюг поступал точно наоборот. С обывательской точки зрения он все делал во вред себе.

В 1967 году вышла наша с И.К.Коробейничевой и В.А.Коптюгом книга - атлас спектров совершенно новых, чисто антропогенных, полифторароматических соединений. Новый класс соединений - значит, необычная спектроскопия. Все было отмечено и описано. Душой этой работы был Валентин Афанасьевич, хотя в атлас не вошло ни одно соединение, синтезированное в его лаборатории. Он остался очень доволен нашей работой и называл ее «первым почином». (Позже таких атласов под его редакцией было издано множество).

Это было летом, а осенью мы, в составе 10 человек из Академгородка, отбыли в Таллин на международную конференцию. У меня к тому времени была написана диссертация и назначена защита в ИХКиГ, а вот отзывов оппоненты еще не дали. Но я не унывал, так как оба оппонента были «при мне»: молодой доктор В.А.Коптюг и кандидат Ю.Н.Молин. С Молиным мы собирались вместе возвращаться в Новосибирск, а Валентин Афанасьевич из Таллина летел на отдых в Сочи.

Конференция была очень интересной, время летело незаметно. Мы ежедневно обедали в разных ресторанах и для облегчения расчетов выбрали кассира (С.М.Шейн), которому сразу сдали деньги. В первом же ресторане, как только мы сели за стол, меню подали Г.Г.Якобсону - по внешнему виду и качеству костюма самому респектабельному из нас, а вот счет в конце трапезы официант безошибочно предъявил С.М.Шейну. Это обстоятельство было отмечено, но ведь один раз - не закономерность. Однако все в точности повторилось в десяти ресторанах. Веселились мы по этому поводу на всю катушку, а Коптюг просто рыдал от смеха.

Наступил последний вечер в Таллине. Мои московские друзья, узнав, что я играю на гитаре, нашли инструмент и утащили меня на свой этаж на пирушку. Вернулся в час ночи, а мой сосед по комнате С.М.Шейн сурово так говорит: «Ты, Петров, самоубийца! Тебя оппонент ждал здесь три часа, чтобы обсудить с тобой отзыв. Рассердился, плюнул и ушел, сказав, что не быть тебе кандидатом. А рано утром у него самолет!» У меня похолодела спина. Я взял лежащую на столе диссертацию. В ней лежал отзыв, написанный знакомым аккуратным почерком (он хранится у меня до сих пор). Все хорошо, но в последней фразе «... а диссертант достоин присуждения искомой степени» другими чернилами было вставлено «не». На сердце отлегло. Это была нормальная шутка Коптюга тех времен.

Экземпляр книги с пометками В.А.Коптюга

Не могу умолчать о последней встрече с Валентином Афанасьевичем. Это был уже государственный деятель, мыслитель мирового масштаба, но в тот момент в нем проснулся прежний Коптюг-мечтатель и чуточку авантюрист, каким он был в той далекой красноярской гостинице.

Шел 1995-й год. Валентин Афанасьевич говорил всем: зарабатывайте, как только можете, надо выжить! И вот фонд «Copernicus» объявляет грант (около 800 млн долларов) на решение проблемы Аральского и Каспийского морей.

К тому времени на мелеющее Аральское море уже как-то махнули рукой, а вот что касается повышения уровня Каспия, то шум стоял страшный. Однако причина этого явления была неясна. Многолетние замеры стока рек, впадающих в Каспий, ничего не объясняли. Беру карту Средней Азии. Зеркало Арала имеет отметку плюс 53 м, зеркало Каспия - минус 28 м относительно уровня мирового океана, и их соединяет зеленая полоска с солеными озерами - пересохшее русло Узбой. Была река, была! А что если есть подземное русло? Оно было долго перегорожено и вдруг прорвало... Шальная идея, но можно проверить. Во-первых, на бумаге. Поскольку «усыхание» Арала и подъем Каспия по геологическим масштабам - явление одномоментное, мысленно выливаем одну треть объема Арала в Каспий. Уровень последнего повышается на 2,8 м, а в действительности подъем равен 2,3 м. Это уже довод. Но ведь предложенную гипотезу можно проверить за одну экспедицию на русло Узбоя с нашим «Гидроскопом», способным обнаружить подземную реку до глубины 150 м с определением сечения потока. И главное, эту задачу можно решить силами СО РАН - есть «Гидроскоп», геологи, гидрологи, экологи. Возглавить такой проект должен председатель СО РАН, член всевозможных экологических комиссий В.А.Коптюг.

Посоветовавшись с членами нашей дирекции, пишу Валентину Афанасьевичу записку и прикладываю к ней карты и оттиски статей на эту тему. Реакция была моментальной: В.А.Коптюг отыскал меня в гостях и буквально «вынул» из-за стола. Несмотря на субботний вечер, он работал в Президиуме. Когда я зашел, он встал, обнял меня за плечи и очень грустно сказал: «Саша, я тоже об этом думал, но я забыл про ваш "Гидроскоп". Ситуация осложняется тем, что вся эта беда теперь находится на территориях суверенных государств, и без их согласия и участия мы ничего предпринять не можем. Напишите письма президентам академий, а я подпишу». Письма были быстро написаны и посланы. На два из них пришли довольно равнодушные ответы. Валентин Афанасьевич переслал их мне. Но это был уже конец 1996 года...