1967-й год, зима. С дипломом в кармане только что окончивший вуз радиофизик впервые идет на встречу с будущим шефом. В вестибюль института ко мне вышел почти ровесник, сбегал - оформил пропуск, поговорил на равных, попросил подождать. И я ждал - ждал встречи с маститым ученым. Конечно, маститым, не иначе. В отделе молодых специалистов Президиума его фамилия прозвучала в одном ряду с Воеводским, Семеновым, Ворожцовым, проявившими интерес к выпускникам такой специальности. Но неожиданно узнаю, что... уже поговорил с ним. Растерян - то ли, так ли сказал, буду ли принят на работу. Потрясен возрастом доктора наук, интересом, проявленным химиком-органиком к физике и радиофизику, простотой общения, быстротой принятия решения. Судьба решилась за час, не более. Оказалось, что он уже переговорил с директором - академиком Н.Н.Ворожцовым, отделом кадров, отделом молодых специалистов - выяснил и согласовал вопрос о перераспределении, решавшийся в те времена только на уровне Минвуза. Так действовал «ранний» Коптюг в административных вопросах.

Те, кто знают его не понаслышке, хорошо помнят это замечательное свойство. Если решение требует его участия, незамедлительно подключается: напишет, сходит, проверит, докажет, отстоит. Личное общение и потребность соучастия в делах любого уровня всегда были главенствующей чертой Валентина Афанасьевича.

Еще более удивлен был я, недавний студент, характером химической лаборатории, в которую попал: ее насыщенностью физическим оборудованием, контрасту с имевшимся представлением о химии как науке колб и растворов. Здесь царила атмосфера взаимопонимания, творчества и добротной работы. Здесь учились все - химики-синтетики, спектроскописты, физики - новейшим методам анализа, расчетным методам квантовой химии, аналитической и физической органической химии. Все вместе бурно обсуждали на семинарах статьи, обзоры состояния исследований в областях, близких нашей лаборатории изучения механизмов органических реакций.

1967-й год, осень. Один из регулярных семинаров. Небольшой кабинет заполнен. Два стола, большая черная доска, мел, тряпка - все, как в школе или недавно оконченном вузе. На столах бумага, ручки, за столами внимательные слушатели. Присутствуют все научные сотрудники лаборатории. Семинар учебный - обсуждаются новые инструментальные методы изучения строения, свойств и реакционной способности соединений, так как институт активно оснащается спектральным оборудованием. Инициаторы этого, академик Н.Н.Ворожцов и молодой заведующий лабораторией В.А.Коптюг, ищут и подбирают кадры физиков и химиков, возглавивших позднее работу различных спектральных групп.

Цель семинара - изучение основ физических методов, приложений к химической практике, приемов анализа строения и свойств веществ органической природы. Представления о масс-спектрометрии, инфракрасной и ультрафиолетовой спектроскопии, электронном парамагнитном и ядерном магнитном резонансе как о теоретически доступных методах, которыми владеет современная физика, у нас уже имеются. Устанавливается, а в дальнейшем непрерывно обновляется самое совершенное отечественное и зарубежное оборудование. Например, в лаборатории В.А.Коптюга запущен один из лучших в СССР ЯМР-спектрометр (ЦЛА-5535, 40 МГц). Возможно, сегодня это вызывает улыбку. Но это сегодня. А в те времена - новейший(!) ЯМР только-только входит в химическую практику, еще многие синтетики и сторонники классической органической химии ставят под сомнение его результативность. И лишь единицы рассматривают пропаганду этого и других физических методов, обучение приемам анализа данных как важнейшую компоненту интенсификации исследований и перевода их на качественно новый молекулярный и электронный уровни.

По научной и учебной тематике семинары готовил или сам Коптюг, или другие сотрудники лаборатории. Вот и мне поручено было провести занятие по основам метода двойного ядерного магнитного резонанса и его применению для интерпретации спектров молекул.

Представьте себе: стажер-исследователь, только-только со студенческой скамьи провинциального университета, попавший в среду института Сибирского отделения, гремевшего на всю страну... и такое ответственное поручение - выступить на семинаре перед известными специалистами. Ну, и выступил... На языке математики и физики. Расписал огромную доску уравнениями, из которых, как мне казалось, ясно следуют явления, порождаемые радиочастотными возмущениями взаимодействующих спинов (тик-линг, коллапс и их разновидности) в зависимости от частоты и мощности излучения. Убедительно доказал и показал все. Тишина в кабинете... Вопросов нет... В растерянности не понимаю, в чем дело. Столько готовился, во всем разобрался, все изложил. Но что-то не так?

Примерно так - «на пальцах» - объяснял В.А.Коптюг сложные химические эффекты

И тут я впервые получил наглядный урок простого и ясного изложения научного материала, воспринимаемого слушателями любой квалификации и, вероятно, области знания. Выбрав простейшую из рассмотренных моделей - два спина (два указательных пальца подняты вверх), В.А.Коптюг демонстрирует аудитории следующее. В случае взаимодействия спинов соответствующие каждому спину (пальцу) сигналы в спектре ЯМР расщепляются (на каждой руке уже подняты указательный и безымянный пальцы). Далее, если пальцы одной руки будут смотреть то вверх, то вниз («в соответствии с изложенной теорией на один из спинов воздействует радиочастотное возмущение»), то второй спин дезориентируется. Он как бы «забывает» состояние первого, поэтому может снова превратиться в синг-лет (на руке остался один указательный палец).

Всем все ясно. Понятны принцип, достоинства и потенциал использования приема в спектральной и химической практике. Стало очевидно, что изменяется не только вид спектра. Новый экспериментальный прием позволяет выявлять важную в структурном плане информацию о расположении в молекуле взаимодействующих атомов.

А впечатление от того, как было донесено достаточно сложное явление в квантовой физике и спектроскопии до слушателей, - осталось на всю жизнь. Как один из первых уроков моего учителя.

1969-й год. Урааа! И как только это удалось?!

Мы теперь оснащены по самому последнему слову техники. Надо было убедить Президиум Сибирского отделения и Большой академии, а затем Совмин, чтобы выделить такую огромную сумму (в валюте!) для закупки новейших приборов ЯМР для химических исследований. Институт Н.Н.Ворожцова и лаборатория В.А.Коптюга стали обладателями того, о чем еще только мечтали многие зарубежные исследователи и подавляющее большинство ученых-химиков нашей страны.

Пожалуй, именно в этот период закладывались основы будущих центров коллективного пользования аналитическим оборудованием. Первой ласточкой стала лаборатория физических методов исследования, организованная В.А.Коптюгом. Основная цель ее создания - развитие исследований, направленных на содействие решению задач повседневной химической практики института и других организаций химического профиля. Уникальный инструментарий приобретается не для отдельных групп исследователей, он доступен всему химическому сообществу. Объединяются оборудование, средства, специалисты, расходы на содержание. Сегодня подобные центры - не исключение, а традиционная практика.

Теперь уже «двойной ЯМР» - не самодеятельная приставка, а компонент прибора. Он в практике повседневного анализа. Инструментарий - «пальчики оближешь»: не мечта, а реальность. Вот он, на зависть многим. Работаем с утра до ночи и ночью тоже. Все помнится: и транспортировка (магнит весит 3 т, потаскаешь, запомнишь на всю жизнь), и установка, и бережное, даже нежное, отношение к прибору - гордости обладателей.

И вспоминаю. То, что, казалось, забыл, и то, что навсегда сохранилось. Анализируя как-то динамику спектров при медленных перегруппировках одного из изучаемых ионов в условиях «двойного ЯМР», мы с В.И.Маматюком увидели четкую картину переноса намагниченности - «насыщения» с сигналов одного из протонов, участвующих в обмене, на другой. Стало ясно, что в ряде случаев с помощью этого приема можно получать экспериментальное доказательство природы обмена: внутримолекулярный или межмолекулярный. Особенно привлекательно то, что при этом не требуются традиционные для классической химии трудоемкие методы, связанные с введением изотопной или радиоактивной метки. Метка «насыщением» (позднее, в литературе - «намагниченностью») вводится радиотехническими средствами и исчезает по воле экспериментатора.

К нашему удивлению Валентин Афанасьевич, выслушав и мгновенно поняв самое главное, тут же предложил использовать данный прием для анализа механизма перегруппировок и подсказал возможную модель для апробирования подхода. За короткий срок мы дополнили прибор необходимым техническим оснащением, проанализировали уравнения, описывающие вид спектров при различных механизмах перегруппировок. Убедились в применимости метода для сформулированной задачи и весьма гордые собой понесли свое бесценное творчество к шефу. Ожидали и готовились к объяснению теоретических выкладок, в лучшем случае - совместной их проверке. Но... И это еще один запомнившийся на всю жизнь урок. Валентин Афанасьевич, усадив нас, быстро в многочисленных бумагах нашел и вынул свои записи, в которых, как оказалось, полностью выполнены все те же самые расчеты. Оставалось только проверить тождественность результата.

Что это? Обожгло... Недоверие?... Чуть позже - хорошо, что совпало!...

Во время поездки в США на международную конференцию по применению ЭВМ в химии. У ограды Белого дома. Слева направо: В.А.Коптюг, И.Ф.Михайлова, В.Н.Пиоттух-Пелецкий, М.И.Подгорная, Б.Г.Дерендяев (все из Новосибирского института органической химии СО АН СССР). Вашингтон, 1982 г.

И только потом, заметно позднее, на этом и десятках других примеров пришло понимание, что в каждом вопросе он стремился досконально разобраться сам. Если его увлекало что-то новое, он быстро и глубоко входил в проблему, становясь в ряд ведущих специалистов данной области. Позднее это особенно ярко проявилось по его работам в областях информатики, экологии, устойчивого развития общества, в деятельности на посту председателя Сибирского отделения

Странно все как-то. Почему воспоминания возвращаются все к тем же годам? Годам первых контактов и начала работы с В.А.Коптюгом. Может быть, потому что первые? Как помнится первый школьный учитель, первое свидание, первая любовь или потому, что входил в новую жизнь, новую сферу деятельности и понимал, чувствовал - это навсегда. А может потому, что не встречал раньше таких ярких личностей, привлекающих простотой, скромностью, свободой общения, доброжелательностью и, наряду с этим, непримиримостью к промахам.

Молодой коллектив, новая интересная работа, 35 -летний руководитель мудр не по годам и всегда доступен. Когда мы учились, профессор в университете был недосягаемой звездой. Читает, поучает и требует. Трепещешь перед ним. Он от тебя безумно далек. Сокол перед пташкой... А тут все иначе. Все равны. В любой момент можно зайти. Отложит в сторону, может быть, более важное, выслушает, подопрет рукой щеку и посоветует то единственное и правильное решение из всех возможных.

Валентин Афанасьевич не подчеркивал волнистой линией неясные места текста, не ставил знаки вопроса на полях, он правил сам с удивительной способностью вносить точность, ясность и краткость в любой рассматриваемый материал, с равной степенью требовательности и ответственности.

Требовательность и ответственность даже в самом малом - эти качества прививались и нам. Не навязывались повышенным тоном, строгим взглядом или ударом кулака по столу. Они незаметно переходили от него, фиксируясь в сознании и привычках, проявляясь в крупном и в мелочах коллективной жизни, вместе с осознанием того, что научный труд в химической среде всегда коллективен. Совместная работа, совместный анализ, соавторство возможны только тогда, когда коллектив - единое МЫ. Когда МЫ - химики, физики, спектроскописты - понимаем и дополняем друг друга, когда МЫ гордимся своим единством, своими успехами и своим руководителем.

Помню, однажды произошел казус в связи с добровольной народной дружиной. Были когда-то такие, сегодня забытые, как и многое из социалистической эпохи, объединявшее нас. Вся лаборатория вышла на дежурство. Вся, кроме упоминавшихся ранее физиков. Забылась причина отсутствия, скорее всего какая-то мелочь. Но не забылось последствие. Не забылся урок... На одном из ближайших собраний (может быть, семинаров) лаборатории Валентин Афанасьевич вдруг напомнил, что только двое не пришли на дежурство. Сказал в типичной для него достаточно мягкой манере. Но как было стыдно перед всеми... До сих пор помнится. Не знаю, что лепетал в свое оправдание, да и оправдывался ли, но запомнил урок навсегда, повторений не понадобилось. Возможно, читатель здесь улыбнется или даже съехидничает - нашел, мол, пример. Каждый воспримет по-своему. А смысл прост и глубок: «Не подведи» - основная заповедь коллектива и коллективной работы. Значение ее в научной среде сопоставимо разве что с христианскими заповедями «Не убей», «Не укради»...

Уходят годы, люди, учителя, но сохраняется то, что оставлено ими: мировоззрение, методы работы, характер общения - наследство, которым дорожим.